США и Иран: кофе в Вене

Заместитель директора внешнеполитической службы Евросоюза, который также председательствует на заседании Совместной комиссии в Вене, в газетной заметке пишет: Какие основные проблемы препятствуют достижению соглашения (с Ираном)?

Венские переговоры начались с виртуальной встречи. 2 апреля в так называемой «статусной комнате» Службы внешних связей ЕС еженедельно устанавливались контакты между заместителями министров или политическими директорами управлений МИД Китая, Франции, Германии, Великобритании, России и Ирана. Целью этого контакта было наладить процесс, который в идеале привел бы к возвращению США к ядерному соглашению с Ираном (СВПД) и возвращению Тегерана к полному соблюдению своих обязательств по СВПД.

Этот контакт был один из двух параллельных процессов, происходящих в Вене. Более широкий формат объединяет семь участников соглашения (шесть членов, упомянутых выше, плюс Европейский Союз) в Совместную комиссию. Верховный представитель ЕС Жосеп Боррель выступает координатором Комиссии. Еще одна тенденция - ирано-американский диалог, который в дипломатической литературе характеризуется как тесный опосредованный диалог, при котором две стороны не встречаются лицом к лицу из-за политических ограничений, но находятся в одном физическом пространстве или рядом друг с другом. др. В данном случае они находятся в двух крыльях одного отеля в Вене и взаимодействуют через координатора, который действует здесь как посредник.

Цель обоих процессов одинакова: сделать СВПД оперативным и эффективным соглашением. Это требует восстановления хрупкого баланса, на котором с самого начала было основано ядерное соглашение: с одной стороны, обеспечение того, чтобы ядерная программа Ирана преследовала только мирные цели, а с другой - отмена санкций против Ирана, введенных международным сообществом. Санкции были введены, когда стало ясно, что подозрения в военном плане были ближе к реальности, чем считалось ранее. Этот баланс был нарушен, когда администрация президента США Дональда Трампа отказалась от соглашения, повторно ввела ранее отмененные санкции и добавила еще много других пакетов санкций в рамках своей политики максимального давления. Данная политика, однако, не достигла  поставленной цели - усадить Исламскую Республику Иран за стол переговоров и навязать ей более жесткое и более подходящее, по мнению бывшей администрации США, соглашение, 

Последствия этой политики для экономики Ирана были разрушительными, и, учитывая экстерриториальный характер санкций США, практически все международные экономические субъекты покинули Иран, что привело к "голоданию" в инвестиционных и торговых отношениях. Тем не менее Исламская Республика продолжала придерживаться этого соглашения более года. В конце концов, страна стала принимать решения, явно отклоняющиеся от условий СВПД. В последние месяцы эти шаги ускорились, и по некоторым направлениям, например, по 60% -ному обогащению и производству металлического урана, были предприняты очень серьезные шаги. Все эти решения, даже те, которые принимаются сейчас, поднимаются на переговорах в Вене как вопросы, требующие решения. И проблема в том, что с принятием Ираном новых шагов цели переговоров постоянно меняются. Пока идет игра, конечная цель постоянно передвигается.

Бег с препятствиями

Диалоги сталкиваются с множеством препятствий на многих уровнях. В первую очередь, это внутренняя политика Тегерана и Вашингтона. В обеих столицах противников переговоров, вероятно, больше, чем сторонников. Причин несколько. В случае Соединенных Штатов историческая враждебность, порожденная поведением Исламской Республики в первые годы ее существования, связана с мышлением, которое имеет сильное влияние в Конгрессе. Вместо того, чтобы беспокоиться о национальных интересах США на Ближнем Востоке, это мышление преследует интересы наиболее важного союзника Вашингтона в регионе. Администрация Трампа действовала в рамках этой идеологии, рассматривая отношения между Соединенными Штатами и арабскими странами как функцию "легитимных" интересов Израиля. В случае с Ираном основная проблема отражает тенденцию, которая развивалась с годами: замена исламской идеологии национализмом, который сильно отозвался в иранском общественном мнении (как и во всех революциях, обращение идеологии к будущим поколениям приуменьшено). С этой точки зрения любое ограничение ядерной программы (которую никто открыто не называет военной) рассматривается как неприемлемое вмешательство. Даже так называемая "северокорейская модель" не меняет этого восприятия.

Это состояние безразличия (внутреннего по отношению к соглашению) привело к ситуации, в которой каждую минуту обе стороны переговоров обеспокоены тем, что они, возможно, "преувеличили" предложенные планы, либо с точки зрения отмены санкций, либо возврата к ядерным обязательствам. Все согласны с тем, что оба правительства тратят немалый политический капитал, даже участвуя в переговорах, и что им придется заплатить высокую политическую цену, чтобы переговоры были плодотворными. Добавьте к этому резкую асимметрию политической ситуации в двух странах: в Вашингтоне новый президент приступил к своим срокам, а в Тегеране у президента близится к концу срок правления.

Еще одно препятствие - серьезное  взаимное недоверие между США и Ираном, которе возникло несколько десятилетий назад и было значительно усилено администрацией Трампа. Это недоверие также отражается на том, как ведутся переговоры. Иранская сторона не может физически встречаться с делегацией США из-за приказа Верховного лидера, в результате переговоры проходят в "закрытом" (опосредованном) формате. А это также может повлиять на потенциальный результат.

В-третьих, существует сильная враждебность к соглашению, в значительной степени как со стороны арабских государств, так и, конечно же, Израиля. Но в этом плане происходят изменения. Хорошим примером перемен в этой сфере являются высказывания Рияда Керимли, главы отдела анализа и прогнозирования МИД Саудовской Аравии, который теперь называет возобновление соглашения первым шагом, противоречащим давней политике Саудовской Аравии. Даже с израильской стороны происходят изменения в позициях видных фигур, занимающих важные должности в министерстве иностранных дел и силовых структурах.

Аналогичное соглашение в изменившейся ситуации

До сих пор мы рассмотрели препятствия на пути к диалогу. Но каковы основные препятствия на пути к соглашению? Чтобы их понять, нужно учитывать очень важный фактор в переговорах, а это то, что в принципе не о чем вести переговоры. И ядерные обязательства, и санкции, которые необходимо отменить, четко прописаны в тексте СВПД. Обсуждение возврата к соглашению должно, в принципе ограничиваться временными рамками (графиком) возвращения к соглашению. Но не все так просто. Трудность проистекает из ряда факторов, в том числе времени подписания соглашения, опыта обеих сторон (который был очень негативным с точки зрения Ирана) и восприятия с учетом упомянутой истории серьезного недоверия. Лишне говорить, что геополитические изменения после января 2015 года также привели к разной ориентации других участников соглашения. Управление переговорами, на которых текст соглашения когда-то согласовывался участниками, а теперь этот текст, хотя и зафиксирован на бумаге, теперь создает разные представления, является довольно сложным процессом. Но в любом случае, это та ситуация, в которой мы сейчас находимся.

Первое, что принесло с собой время, было, по-видимому, тем, чего никто не ожидал: уход из соглашения одного из участников. Доказательством этого является тот факт, что ни один пункт не был предусмотрен на этот счет в тексте соглашения, в то время как это  весьма распространено во всех других международных документах. Здесь не место говорить о том, как формируется государственная политика, в том числе внешняя, в самом могущественном государстве мира. Но реальность такова, что поляризация политического и социального климата в Соединенных Штатах привела к радикальным, а иногда и 180-градусным изменениям во внешней политике США. Это изменение может иметь разрушительные последствия, как и в случае с СВПД. В результате иранская сторона теперь хочет гарантировать, что подобное не повторилось в будущем, или по крайней мере получить многолетнюю гарантию для  своих экономических субъектов. Очевидно, что по политическим причинам и в связи с процессом смены власти  в демократическом государстве такая гарантия маловероятна.

В свою очередь, Иран всегда стремился подчеркнуть, что решения, принятые против ядерной сделки, обратимы. Их (иранцев) аргумент после каждого из этих шагов всегда заключался в том, что "мы можем прекратить обогащение, когда захотим, и вернуться к ограничениям, установленным в соглашении". Любой, кто знаком с термодинамикой, знает о фундаментальной природе и необратимости всего, что движется во времени. Полагаю, ядерная программа здесь не составляет исключения. Чтобы привести пример, я должен сослаться на необратимость знаний, полученных иранскими учеными. Это доказали темы и эффективность их действий всего за три месяца после отказа от соглашения.

И еще одно замечание о роли Европейского Союза. В этих переговорах Евросоюз одновременно выполняет две функции. Он координирует и способствует многостороннему взаимодействию, защищая при этом свои интересы в области нераспространения (ядерного оружия) и стабильности на Ближнем Востоке. Раньше с нами такое случалось редко. Я думаю, что это новый элемент, который следует добавить к текущим дебатам о необходимости ЕС (который для некоторых по законным причинам вовсе не нужен) в иной и гораздо более сложной геополитической среде.

Взгляды и мнения, выраженные в этой статье, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения Parstoday Russian.