Ирано-азербайджанская политическая напряженность сквозь призму умматической идентичности

Политический анализ необходим для того, чтобы развенчать эссенциалистское понимание, рассматривающее ислам как объяснение, не обращая внимания на то, как оно сформулировано.

 

Иными словами, Исламская Республика артикулирует ислам политическим способом, который мы можем назвать исламистским, а мы можем определить исламизм как дискурс, который стремится переориентировать ислам на общественное пространство мусульманских общин.

 

Для Азербайджана ислам не политическая возможность, а всего лишь культурный артефакт. Это не просто научный анализ. Это имеет реальные политические последствия.

 

Вот почему Азербайджан может проводить антиумматическую политику, несмотря на все разговоры об исламе. Баку может проводить такую ​​политику, потому что власти страны рассматривают ислам как нечто ритуальное, без каких-либо антигегемонистских черт.

 

Мы не будем говорить о династии Каджаров и о том, что до Голестанского и Туркменчайского договоров нынешняя территория Азербайджана входила в состав имперского Ирана.

 

Националистическая риторика не имеет никакого смысла, исходя из исламистской политической идентичности — идея национального государства является частью западной идеологии. И исламское политическое тело (умма) не может содержаться в рамках идеи национального государства.

 

История, как ее мистифицирует Азербайджан, здесь также актуальна. Националистическая риторика, особенно пантюркистский нарратив с его экспансионистскими целями, и идея «Великого Азербайджана» представляют собой более чем угрозу для Исламской Республики.

 

Мы не будем касаться того, как Азербайджан (и Турция) разжигает сепаратистские движения среди азербайджанского населения в Иране. Мы намерены подчеркнуть тот факт, что пантюркизм как политическая идеология может рассматриваться как попытка заблокировать или стереть формирование исламской политической идентичности.

 

Как этнонационалистический язык пантюркизм представляет собой расовую идеологию, расовую в смысле создания онтологической иерархии, в которой этнические тюрки находятся на вершине.

 

Эта идеология направлена ​​на построение государства, в котором разнообразие и меньшинства оттеснены на обочину, а возможность разнообразия сокрушена под тяжестью гомогенизирующего видения.

 

В этом видении исламистская история заменяется националистической историографией. Исламская идентичность или политическая идентичность, построенная вокруг языка ислама, идет вразрез с редукционизмом национального государства.

 

Умматический призыв в Исламской Республике, например, выходит за рамки как национальных, так и сектантских границ в своей формулировке мусульманского политического действия. Опять же, в этом разница между политическим исламом и исламом как музейной реликвией, спонсируемой Баку.

 

Неполитический ислам без проблем встанет на сторону сионистов и даже примет их с распростертыми объятиями. Никто не может отрицать тот факт, что Азербайджан в неумматическом движении стал своего рода сионистской базой.

 

Деятельность сионистов хорошо известна: от шпионажа за Ираном и полетов беспилотников над военными или ядерными объектами до попыток форсировать региональную реконфигурацию границ — то, что Иран считает красной линией.

 

Может показаться странным защищать нынешние границы от исламистского, ненационалистического дискурса. Но позвольте мне попытаться разобрать его.

 

Проблема в том, чтобы увидеть Исламскую Республику с точки зрения национального государства. Давайте изменим фокус. Исламскую Республику лучше понять, если мы рассматриваем ее как «политический дом для мусульман», независимо от какой-либо национальной или этнической принадлежности.

 

Любые изменения границ — это атака на умматическую идентичность, представленную Исламской Республикой. Пантюркизм и сионизм разделяют одни и те же антиумматические взгляды и одни и те же антимусульманские импульсы.

 

Без независимого и суверенного государства идея «политического дома для мусульман» будет невозможной, а мусульманская политическая идентичность будет всего лишь мечтой, а не политической реальностью.

 

Как недавно написал в своей статье бывший министр иностранных дел Ирана и известный мыслитель Али Акбар Велаяти, необходимо исключить саму возможность вооруженного конфликта. Но в то же время, как он указал, любые угрозы границам, любые попытки изменить границы — это красная черта, которую Иран не приемлет.

 

Эта красная линия не является частью националистического дискурса, дискурса, сосредоточенного, например, вокруг идеи «Великого Ирана». Нет. Иранская красная черта в данном случае является частью умматической идентичности, идентичности, уходящей корнями в исламскую традицию и стремящейся к исламскому будущему.