Исчезающая нация в поисках империи

Мечты Бориса Джонсона о приходе англосферы на смену Евросоюзу не новы. Со времен окончания колониализма Соединенное Королевство (Великобритания) изыскивало способы возродить свое былое положение.

Исторические перипетии трудно переварить, особенно когда великолепное прошлое внезапно заменяется обычным настоящим. В некоторой степени психологическая драма в основе Brexit отражает неспособность британского истеблишмента смириться с уменьшением глобальной роли, связанной с потерей Британской империи. Неисправимые брекситеры, такие как премьер-министр Борис Джонсон, связывают свои надежды на светлое будущее вдали от Европейского Союза с возрождением имперского прошлого. Они помышляют о появлении англосферы, сосредоточенной на Соединенном Королевстве и связанной с Соединенными Штатами и другими бывшими колониями Великобритании.

Это не первый случай, когда Лондон пытается воплотить в жизнь идеал англосаксонской солидарности, чтобы заново изобрести свою роль в менее податливом мире.

В отличие от других империй, британская не рухнула внезапно после столкновения с растущей державой. Ее упадок был постепенным и, во многих случаях, мирным и дружелюбным. Это помогло стране сохранить экономические, а иногда и военные, взаимоотношения между бывшей метрополией и бывшей колонией. В то же время британская элита воспользовалась медленным распадом империи, чтобы эффективно переместить свою страну в международную систему.

Датой начала этого процесса можно назвать 1873 год в Оксфордском союзе, дискуссионном обществе Оксфордского университета, во время дискуссии о том, как реорганизовать Pax Britannica. Даже тогда аргументы за реформирование и переосмысление Британской империи были вескими. Географическая разбросанность имперских владений страны затрудняло их управление, особенно в эпоху, когда другие колониальные державы боролись за новые территории. Вторая промышленная революция, основанная на стали и электричестве, превратила Германию и Соединенные Штаты в новые глобальные силы развития, а межконтинентальные железные дороги усилили влияние сухопутных держав, таких как Россия, по сравнению с военно-морскими, в первую очередь Великобританией.

В то же время колонии в Северной Америке, Австралии и Южной Африке добивались большего самоутверждения и большей автономии от Британии. Как утверждал географ Хэлфорд Макиндер в начале 1900-х годов: «Мы должны привыкнуть к мысли, что Империя больше не основана на метрополии и ее колониях. … Новая точка зрения, приемлемая для всех британцев, заключается в том, что Империя опирается на группу союзных наций». Предоставление независимости колониям белых поселенцев было исторической неизбежностью.

Как и сегодняшние брекситеры с их англосферными фантазиями, их викторианские предки стремились заменить Британскую империю менее навязчивой Великой Британией.

Они считали, что британская диаспора сформировала органическое единство. Это было единое трансконтинентальное политическое сообщество, которое могло выступать гарантом британского превосходства, пропагандировать демократические принципы и выступать хранителем глобальной стабильности.

Некоторые интеллектуалы предполагали, что это политическое сообщество охватит всю империю, включая Индию. Другие предпочитали вкладывать усилия и энергию в политический проект, в который были бы вовлечены только поселенческие колонии (Канада, Австралия, Южная Африка и Новая Зеландия), население которых, экономическая мощь и стратегическое значение быстро росли. Третья группа надеялась привлечь Соединенные Штаты, которым предстояло заменить Великобританию в качестве глобального гегемона.

Вскоре, однако, в то время как британские интеллектуалы ранее подчеркивали расовые факторы, которые держали британскую диаспору вместе, начали преобладать институциональные общности и общие ценности. Уинстон Черчилль сам мечтал об американском англоязычном согласии после Второй мировой войны. Как утверждал сам Джонсон в своей биографии «Фактор Черчилля», Черчилль был убежден, что американская империя была естественной эволюцией и, в некоторой степени, продолжением своей британской предшественницы.

Во время "холодной войны" дебаты об англосаксонском единстве прекратились, поскольку принцип разделение "коммунистическое против капиталистического" стал во главу всех соображений. Но исчезновение "железного занавеса" открыло ряд технологических и политических преобразований, которые неожиданно раскрыли окно возможностей для тех утопистов, которые все еще мечтали об англоязычном союзе. Падение Берлинской стены в 1989 году, казалось, подтвердило превосходство англосаксонских идеалов демократии и свободы, в то время как принятие евро усилило опасения среди британских евроскептиков насчет того, что европейский проект зашел слишком далеко в направлении «еще более тесного союза».

С тех пор предложения относительно новой империи получили дальнейшее распространение. Пол Джонсон и Роберт Конквест, две влиятельные фигуры в консервативном евроскептическом крыле, выдвинули самые утопические проекты. Первый предполагал, что Австралия, Великобритания, Канада и Новая Зеландия станут официальными государствами-членами Соединенных Штатов и получат подходящее количество мест в Палате представителей и Сенате. Конквест предложил даже создать ассоциацию англоязычных стран, которая была бы чем-то большим, чем коалиция, но меньшим, чем союз. Другие, такие как американский предприниматель Джеймс Беннет, предусматривали более легкую институциональную структуру, описывающую англосферу как "сетевую цивилизацию с общей историей и культурой".

Планы такого рода, какими бы утопическими или упрощенными они ни были, подготовили почву для дебатов о Брексите, поскольку они могли бы обеспечить "великую альтернативу" для Лондона.

Когда уход из Европейского союза стал конкретной и осязаемой перспективой, многие энтузиасты англосферы пересмотрели свои амбиции, предложив несколько более реалистичные планы, основанные на соглашениях о свободной торговле и оборонном сотрудничестве без какой-либо сложной наднациональной архитектуры. Некоторые ограничивают эту новую сферу влияния так называемой CANZUK (Канада, Австралия, Великобритания и Новая Зеландия); другие будут включать Соединенные Штаты; а некоторые также с интересом взирают на Сингапур, Индию и Ирландию.